Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Страница 70

Очень медленно всё же ползёт эта штука. В отличие от "чайки", которой и 60 не штопор, "ишачку" такие скорости влом, приходится нарезать круги. Однако всему – как прекрасному, так и не очень – когда-нибудь да приходит конец. Вдали показался Могилёв. Собственно, не Могилёв, даже не аэродром вблизи него, а "собачья свалка". Похоже, над ним. Видимость отличная, натренированные в детстве голубями и не испорченные впоследствии ни компьютером, ни запойным чтением глаза Костика умудряются различить роящиеся в воздухе "точки" чуть ли не дальше километров в пятнадцать. В душе юный младший лейтенант наполовину уже там, в бою, где наши – ах! Приходится одёрнуть неисправимого оболтуса и оглядеться вокруг, да не просто так, а с качаниями успевшим уже стать собственным крылатым телом из стороны в сторону и вверх-вниз, не оставляя без внимания ни один сектор пространства. Бережёного бог бережёт, а не бережёного "мессер" жжёт.

Теперь захожу вперёд и качаю плоскостями для Жидова. Понял он, не понял – газу! Вообще-то понятливый, я ещё с прошлого раза заметил. Отстал в последнее прикрытие.

Где-то через минутку обстановка становится более-менее понятной. Во-первых, это ещё далеко не Могилёвский аэродром. Во-вторых, встречающим здесь и без нас жарко. Сколько было сначала "мессеров", не знаю, сейчас пять, и все чрезвычайно увлечены боданием с четвёркой – оп, уже тройкой – местных "ишаков". Вот очередная пара "худых" очень удачно выходит из пике после атаки, разменивая скорость на высоту, да до того ж замечательно, что когда я, совсем малёхо подправив курс, оказываюсь лишь чуток справа от них и курсом на знакомые зелёные сердечки под кокпитами уже довольно неспешно фланируют мимо меня, метрах где-то в ста у ведущего, а затем и вовсе в упор у ведомого. Ведущего едва-едва успел, зато ведомому досталось по полной. Фатально. Впрочем, и за ведущим что-то приятное мне потянулось. Всё-таки с таких дистанций и 7,62, тем более в четыре ШКАСовских особо густых струи, чего-то да стоит… Остальные фрицы занервничали, что обходится им в ещё одного сбитого и одного подбитого, уже местными "ишачками", сбегают же все. Которые на крыле. Оставались. Деморализованы, полагаю, и к "тётушке" не сунутся. Ну, а если всё же – камрадо Жидов тоже определённо не мальчик.

Меня на данный момент больше интересует обстановка над Могилёвым. Там же на удивление спокойно. Пара стройных силуэтов в дымке над городом обернулась "мигарями", что потянулись было любопытно острыми носами своими в сторону моего тупорылого, но тут же утратили интерес, сохраняя столь ценную для данного типа еропланов высоту. Обнаружив ещё и малозаметную на фоне лесов "тётушку" с её экзотическими тремя моторами, снова оживились было, но Жидов успокоил их покачиванием крыла. Ничего, мол, особенного, так, пролетали мимо, и решили к вам заглянуть, на огонёк. Кстати, только огонька нам и не хватало. "Юнкерс" заходит на посадку, а зенитчики проснулись-встрепенулись, забегали, засуетились стволами счетверёнок под поспешно отброшенными маскировочными сетями! Жидов, как наседка вокруг цыплёнка, вьётся возле "тётки", всей, можно сказать, мимикой и всеми жестами демонстрируя дружелюбие и неопасность. Фуууф, слав богу, пронесло…

Снова осматриваюсь. Кроме МиГов – никого. Захожу на посадку. Блин, какое это всё-таки было счастье – пневматическая уборка шасси. Или гидравлика. Садиться на "ишаке" тоже менее удобно, чем на "чайке". Агромадное полукружье капота напрочь перекрывает обзор. Впрочем, с чем сравнивать. На МиГе это вообще цирковой аттракцион – впервые на арене без намордника. Полоса, однако, бетонная, без воронок. Дело, видимо, в том, что поначалу здесь практически ничего не было, а потом у немцев не получалось уже накрыть наших совсем и вовсе, наподобие как на прифронтовых аэродромах в первые дни. Маскировка тоже на уровне. Сверху и не поймёшь, что да как.

Подруливаю к Жидову, который расположился возле "тётушки". Та уже пооткрывала двери и что-то сгружает в сразу подскочивший грузовичок. Пока, откинув справа щиток, вылезал из страшно неудобной даже для миниатюрного меня кабины, к "юнкерсу" подрулила какая-то открытая легковушка в сопровождении грузовичка с охраной. Когда подошёл, будто взрывом выкинутый из автомобильного чрева военный-здоровенный вовсю обнимался уже с Катилюсом, хлопали друг друга по плечам и повсюду, под радостные вопли "Димка" и "Змеюка". Обернувшись задом к "тётке" и светлым гм… ликом ко мне, недостойному, оказался пятизвёздочным – в петлицах – коньяком. Что соответствует в нынешнее печальное время генералу армии. Так вот ты какой, оказывается, Миг-29…

Довольно рослый, крепкий, красивый мужик, даже без брюшка и избыточного веса, обычных начальственных атрибутов этого времени. Типа, мол, солидности придаёт… Обычно излучавший, наверное, силу и уверенность. Сейчас же серо-стальные глаза его, без того глубоко посаженные, словно вдавила в глазницы усталая безнадёжность, и золотая звёздочка слева вверху на груди кажется на удивление нелепой и неуместной. Двигается, однако, хорошо. Координированный и, похоже, резкий. Физически.

Змей сначала представляет Жидова – и подошёл раньше, и по субординации так положено. Потом переходит к моей скромной:

— А это вот младший лейтенант Малышев. Костик. Персона с массой неожиданных… и, что мне, как особисту, особо интересно, непонятно откуда взявшихся достоинств.

Безразлично скользнув по нам глазами и как-то рассеянно пожав руки, генерал продолжает с Катилюсом, не забывая обильно материться: